Том 5. Вчерашние заботы - Страница 42

— Нет, Евгению Леонову я не завидую, — говорил Казбек тысячам корреспондентов-альпинистов, которые со всех сторон лезли на него и на «Матроса Железняка». — Нет, товарищи, я артисту не завидую! Правда, и нам, морякам, не сладко. Шутка ли, товарищи корреспонденты, спускаешься в кубрик, а там во всю длину обеденного стола живой тигр лежит! Во всю длину! Или за чем-нибудь высунешь голову в иллюминатор, а перед носом — пасть льва. Клыкастая, товарищи, пасть! Обезьянка, конечно, симпатичная, добренькая — недаром ее Пиратом назвали. Недаром ее, товарищи корреспонденты, назвали Пиратом! То ночью из графина воду на голову стармеху выльет, то мне брюки в узел завяжет…

Ныне Казбек Михайлович Хетагуров работает сдаточным капитаном Балтийского завода. Годика через два поведет на ходовые испытания атомоход «Сибирь», чтобы не отставать от двоюродного братца…

Стоит мне произнести заветное слово, и «Арктика», обвешанная гроздьями корреспондентов, сфотографированная во всех ракурсах, обложенная кипами статей и очерков, как новогодняя елка ватой, — первый рейс флагмана ледокольного флота! — эта «Арктика», это атомное сверхсущество, станет мне родной по крови, ибо нас сблизит юмор.

Есть единственное средство против перепутанности и сложности мира — юмор. Не бог, не царь и не герой. Все эти ребята не помогут. Только юмор, лучше безымянный: «Она съела кусок мяса, поп ее убил…»

Юмор — обыкновенная маска, но она помогает преодолевать растерянность от сложного и непонятного вокруг. Смущение души реализуется в материи звуковой волны: «хи-хи» или «ха-ха».

В юморе, конечно, есть ложь, но это ложь жизневерия.

Колпак клоуна помогает шуту преодолеть страх и ляпнуть царю из-под стола правду-матку.

Необыкновенная Арктика

1

Разговор по УКВ «Пономарева» и «Комилеса» в три часа ночи сегодня. Разговаривали старшие помощники. Я стенографировал для истории и вообще потомков.

— Какое у вас время, «Пономарев»? — Это старпом «Комилеса» спрашивает о номере часового пояса, по которому живет его собеседник. Собеседник относиться к такому вопросу серьезно не желает и потому отвечает довольно брюзгливо:

— Присутственное!

— Перейдите на шестой канал! — просит «Комилес». Это означает, что говорящий хотел бы, чтобы разговор не слушали лишние. На судах каравана постоянно включен шестнадцатый канал «Корабля» и второй канал «Акации» (последний для связи с самолетами). Именно потому, что кто-то просит перейти на шестой канал, все вахтенные штурмана немедленно тоже переходят на него — интересно же!

— Когда будет осуществляться передача к нам на борт писателя Симонова? — Это старпом «Комилеса» спрашивает уже на шестом канале. Вокруг плачет на одинокие льдины дождь и сально тускнеет между льдин стылая вода моря Лаптевых.

«Пономарев»:

— А у вас какое время?

«Комилес» не остается в долгу и потому брюзгливо сообщает:

— Присутственное!

«Пономарев»:

— Вот встанет писатель, позавтракает. И передадим его вам часиков в восемь по Москве.

— Так. Ясно. А скажите, пожалуйста, как вы у себя решили с ним жилищный вопрос?

— Он один живет, а жена с дочерью вместе в другой каюте.

— А она кто?

— Дочь генерала Жадова.

— Я о профессии.

— Вроде бы искусствовед.

— А скажите, это, ну, как, вообще-то, рюмку принимает?

— Нормально принимает. На Диксоне, конечно, устроили встречу, и он принял рюмку, а так не пьет.

— А чего он главным образом пьет?

— Чай. Чай сам заваривает.

— Ага, ясно, а возраст дочери сообщите, пожалуйста.

— У вас женихи, что ли, есть? Восемнадцать лет.

— А что про нее еще можете сообщить?

— Жилплощадь у нее в Москве хорошая.

— Что в питание надо? Диеты у них у кого есть? От чего воздерживаются?

— Завтрак по его просьбе. И вот овсянку…

— А в отношении воздержания диетического?

— Нет, они никто не воздерживаются.

— Так, хорошо, а что вы про овсянку?

— Утром овсянку любит. Не ананасы, а кашу. Есть такая каша, слышали?

— Ага, так, ясно, понял. Ну, а что еще посоветуете? Чтобы готовым быть, а?

— Ничего. Просто он держится, и жена очаровательная.

— Скажите, а он про что пишет-то?

— Дневники военные пишет, про нас не пишет. Хочет сам на восток пройти, а на запад оператора телевидения послать, чтобы уже про моряков по его советам снимали…

— Так. А он сам куда потом?

— После короткого отдыха в Москве полетит в Испанию. Работает по шесть — восемь часов. Говорит, нигде так хорошо ему не писалось. Не беспокоит никто: ни издатели, ни корреспонденты, ни избиратели.

— А куда он избран?

— Думаю, он пока еще только в американский сенат не выбран.

— Ага. Вас понял. Большое спасибо.

Щелк, щелк, щелк… — суда каравана возвращаются на шестнадцатый канал. Кто-то из радистов так заинтриговался, что зазевался, не принял прогноз, получил взбучку от капитана и теперь просит свободного коллегу повторить прогноз. Помогает коллеге маркони с «Перовской» — голосок тоненький, совсем юный, вероятно практикант, но пытается солидничать:

— От двенадцати ноль-ноль до ноль четыре Москвы северо-восточной, юго-восточной частях моря Лаптевых, заливе Буорхая, проливах Санникова и Лаптева ожидается туман, видимость менее тысячи метров. Тикси-погода. Как поняли?

— Спасибо, понял…

Три часа сорок пять минут ночи, и в нашей рубке раздается абсолютно натуральный, чуть сонный, но уже победительный, вызывающий кукарек петуха — полнейшая иллюзия предутренней деревни, и петух-передовик орет, а потом хлопает крыльями и сваливается с насеста.